Антонине Федоровне Ульяновой в этом году исполняется 85 лет — на десять лет больше, чем победе СССР в Великой отечественной войне. Когда фашисты оккупировали Ржев, ей было семь лет. СМЛА в рамках марафона «Благодарим за победу» узнал историю выживания стойкой, храброй и сильной жительницы Курьяновского дома престарелых.

Антонина Федоровна, Вы родились и выросли в деревне под городом воинской славы Ржевом в Тверской области. Как началась война в Вашем крае?

Война у нас началась, когда финны пришли. Они злее фашистов, если так разобраться. Фашисты напали на нас, и финны сразу же с ними сотрудничали. Я помню, как моя трехлетняя сестричка гуляла под окном, а мимо ехал финн на велосипеде и стал гоняться за ней. И я говорю: «Юлечка, беги к маме!», она убежала. Тогда он за мной стал гоняться до тех пор, пока я не упала. И он переехал меня по животу на велосипеде.. Финны очень жестокие были.

СМЛА: А что было, когда финны ушли?

АФ: Пришли немцы и стали всем заправлять. Забрали наш дом. Мы землянку вырыли в огороде и стали там жить. Семья у нас была большая, конечно. У родителей нас было пятеро, но двое умерли еще перед войной.

Вам было семь лет тогда?

Я 1935 года рождения, а немцы в 1941-м сразу пошли к нам. Как началась война, они сразу наши земли оккупировали.

А что было в деревне? Как вы ее помните?

Деревня была большая. Наш дом был 71-й от Волги. Нас они сразу выселили, жили в землянке в огороде. Один человек вызвался быть старостой в деревне, когда фашисты пришли. Он пособничал всячески им. Его отец повесился в их же саду от стыда за сына. А жена предателя была подругой моей мамы.

Они общались с Вашей мамой в таких обстоятельствах?

Да, она и предупредила нас – уходите немедленно, иначе вас всех расстреляют. Мы и пошли. Как раз артиллерийский налет начался. Наших били. Мы бежали через два кладбища в Санталово. И хочу сказать, что вокруг разрывались снаряды, а нас никого не задело. Ну а когда пришли в Санталово, у нас ничего не было с собой.

Кто же вас приютил?

Дальний родственник моей мамы. Тоже был с детьми, правда, более взрослыми. Там от голода умерла моя сестренка, ей было три годика. А за ней следом бабушка умерла.
Однажды ночью погнали нас оттуда. Прикрывались нами, потому что самолеты советские летали. Распутица весенняя, грязь. Это в 1942 уже было. По грязи и вели. Помню, как женщина очень страшно кричала – у нее ребенка маленького затоптали. Немцы торопили, а она выронила ребенка из рук и затоптали.
Стояли в небольшом леску. Потом тишина. И понимаете, мы стоим, холодно и голодно, ни немцев, никого нет. Они так отошли, что как будто их не было.

А это зачем так? Почему они пропали?

Дело в том, что наши стали наступать. Я потом читала, что два миллиона погибло там. И песня есть знаменитая про Ржев – город воинской славы. Каша была невероятная. И у наших там был блиндаж, всех туда согнали. Детей на высокие нары, согрелись там хоть.
Мальчишки утром выскочили, их же не удержишь. По 12-13 лет им было. Вдруг бегут и кричат: «Наши, наши идут!». Все им «Тише, тише, нельзя кричать! Стреляют же!». И что Вы думаете? Мы вышли и видим – идут наши разведчики в белых халатах. Женщины наши зацеловали их – сколько радости! А накормить их нечем было, абсолютно ничего не было.

Как вы жили после отступления немцев?

Вернулись, а наш дом разобрали немцы. Мама умерла на второй день после того, как нас освободили. Папа мой был военным, его с поста в порту сразу на фронт. Дядя мой жил под Москвой, в Подольске, с большим чином. Приехал из Москвы мой дядя. Бабулька одна сказала: «Дядя твой в соседней деревне», я как бросилась туда, как вцепилась в него! И уже не отцепилась.

Жена его работала в Подольске начальником госпиталя для тяжелораненых. «Зачем ты ее привез?», — сказала дяде про меня. Мне же в школу нужно было идти, смотреть за мной надо было, уроки проверять. Я как услышала, что им не нужна, и сбежала.

Ваша маленькая сестренка умерла, мама тоже, отец на фронте — куда же Вы пошли ?

В детдом определили. Я всегда сбегала оттуда. Из всех детдомов, куда меня привозили. Я не люблю, когда народа много. Никогда на демонстрации не ходила, хотя мне всю жизнь говорили: «Не стыдно Вам?», отвечала – «Нет!». После войны я идти в толпе не могла. Может, из-за того, что немцы гнали нас в толпе. Страшно это.

Как сложилась Ваша жизнь после войны?

Пошла работать на стройку. До этого в няньках работала, кусочек зарабатывала. И на Севере успела поработать. Когда папа пришел с фронта, разыскал меня. Нас пустила бабулька в небольшой домик – наш ведь немцы разобрали. И жили мы все у нее. Его поставили председателем колхоза. Я сама замешивала хлеб, правда, получались блины какие-то… Взятки гладки, маленькая была.

А потом из-за муки этой предыдущий председатель-дезертир донес на моего отца. Хотя он заработал ведь её. А его обвинили в растрате колхозного имущества. Денег не платили, должен он ведь семью кормить чем-то.

Вышла замуж, муж мой был подводником Черноморского флота в Севастополе, звал всегда к нему. Его начальник прислал письмо, что выдадим квартиру и все у вас будет. Я не могла там жить – мне хорошо только в наших краях, на севере. Потом муж заболел раком желудка и сгорел в один момент.

Я часто плачу по ночам, вспоминаю, думаю о нем. За всю жизнь ни одного грубого слова никому не сказал. Удивительный человек, все любили и уважали его. А сейчас я осталась одна. Все мои родные умерли.